Сергей Григорьев - Гибель Британии [журнальный вариант]

Лонг Ро просматривал бумаги своего портфеля и, чтобы развлечь спутника, вручил ему только что отпечатанный манифест Британской гильдии ткачей...

— Тут, кстати, вы, мой друг, узнаете и краткую историю гильдии до наших критических дней.

Бэрд Ли с интересом перелистал брошюрку.

Гильдия британских ткачей возникла, как и другие рабочие гильдии Англии, в конце сложного и глубокого движения, какое пережили рабочие союзы Великобритании во второй четверти XX века. Левому крылу трэд-юнионов не удалось увлечь за собой всю массу рабочих на путь прямой революции. Однако, ряд серьезных революционных вспышек грозил расшатать консервативную твердыню английского рабочего движения, но раньше того была расшатана надменная самоуверенность лордов промышленности. Фабриканты и промышленники, понуждаемые и государством, вступили в союз с консервативными трэд-юнионами. Промышленность Англии не была национализирована. Вместо того в середине века был основан по отраслям промышленности ряд гильдий. Каждая гильдия была чем-то вроде «смешанного» акционерного общества: участниками его были бывшие собственники предприятия, государство и рабочие. Доля финансового участия каждой из трех групп была равна другим. Поэтому естественно, что социально-политическая борьба была вынесена за пределы гильдий: в гильдиях господином положения оказывался тот, кто был у государственного руля. В дряхлое тело парламента была вспрыснута новая живая струя. Рабочие гильдий вели в парламенте борьбу с своими же компартнерами[2]: побеждая их в правительстве, они могли посылать в правление гильдий от государства своих сторонников и таким образом приобретали в гильдиях первенство.

Этот способ управления промышленностью в середине века казался английским промышленным лордам и американским банкирам окончательным разрешением рабочего вопроса. Однако, для большинства рабочих в гильдиях вскоре открылось, что доля их участия реально меньше одной трети. Известно, что вся промышленность Великобритании работает на привозном сырье, в частности, гильдия ткачей питала свои прядильни египетским хлопком, австралийским руном и китайским шелком.

Главное, — хлопок.

И вот, овладеть хлопком гильдия ткачей до сей поры не могла. Хлопком и шерстью, вообще волокном, попрежнему играли торговые корпорации. Год тому назад случилось так, что бывшие владельцы английских текстильных фабрик вошли в договорные отношения с правительствами Египта, Каплэнда (южно-африканских штатов) и Австралии и с американскими банками об устройстве текстильных фабрик на местах производства сырья. Это стало возможно только потому, что, во-первых, технические улучшения в ткацком и прядильном деле значительно понизили в цене товара процентное значение энергии (топлива), а, во-вторых, потому, что использование силы ветра, вод, морских течений и приливной волны, наряду с развитием передачи силы на дальние расстоянии, свели на нет значение каменного угля. Англия с ее неисчерпаемыми запасами угля утрачивала свое монопольное положение силового центра. Промышленным островам грозило падение.

Британская гильдия ткачей оказалась при дорогой, сравнительно, энергии и без сырья. Американский трест производителей машин согласился построить в течение трех лет фабрики в Египте, Австралии, Индии и Каплэнде. Многошумные обещания химиков создать искусственное волокно кончились ничем. Вот почему над Британской гильдией ткачей взвилось красное знамя, и взоры их обратились на восток, где Москва, судя по сообщениям газет, совершила земледельческую революцию.

Полуночное солнце коснулось глади океана, когда «Z 15» снизился у берегов Ярь-фиорда к своей пловучей базе и приткнулся носом к ее причальной мачте. С легкими чемоданчиками в руках Лонг Ро и Бэрд Ли вышли через носовой люк корабля на площадку причальной мачты и в лифте спустились на палубу корабля-матки. Тут гостиница для пассажиров, но у наших путников уже заказаны билеты на трамплин. Полет не утомил их; они взяли воздушный кэб, который быстро домчал их на станцию мурманского трамплина; над гранитными горами Лапландской тундры они увидели постройки и гигантскую спираль трамплина на Москву.

Три трамплина Москвы были хорошо известны Бэрду Ли по его прежним путешествиям: он был одним из первых отважных туристов, которые решились испытать прелесть нового вида сообщения. Поэтому Бэрд Ли, садясь теперь с Лонгом Ро в вагон трамплинной магистрали WNW, окидывая восхищенным взглядом прозрачные конструкции трамплина, в свое время именно им, Бэрдом Ли, подробно описанные по всех газетах Нового Света, мог только пожалеть о том, что нет теперь волнения новизны, испытанного им перед первым прыжком.

Изобретенная еще в первое десятилетие XX века профессором Томского Технологического Института Вейнером, электромагнитная дорога в то время прошла, подобно многим другим смелым мыслям, незамеченной и утонула в грохоте всесветной войны. Правда, в крикливых американских «научных журналах» появились слухи, что будто бы американцы воспользовались идеей профессора Вейнера для постройки электромагнитной пушки «для обстрела любой точки территории» — то-есть из этой пушки, стоящей и Нью-Йорке, можно было бы будто обстреливать снарядами до 20 тонн (1200 пудов) с одинаковой легкостью и Лондон и Калькутту. Однако, действия подобной пушки мир не увидел. И впервые во второй половине века мысль русского ученого получила мирное применение в трех трамплинах Москвы.

В середине XX века, когда еще не были оставлены ревущие бензиновые моторы, никто бы не поверил, что летать будут без шумных пропеллеров, без надутых газом мешков, без поддерживающих поверхностей. У нового воздушного вагона конца века не было ни того, ни другого, ни третьего; у него не было ни рулей, ни компаса, не было и пилота, только проводник, обязанность которого была проста — запереть дверь при отправлении и открыть ее на станции прибытия. Самый трамплин представляет собой гигантскую спираль из трубчатого проводника, подвешенную внешними оттяжками к мачтам (при строгой изоляции) на протяжении двухсот километров вдоль земной поверхности; на конце — небольшой, около ста метров в высоту, подъем. На внешнем конце витки спирали расширялись, образуя нечто вроде раструба. Эта сквозная труба из спирали была, в сущности, разделенным на секции электромагнитом длиной в 200 километров, а вагон — якорем электромагнита. Когда по секциям трамплина пробегал электрический ток, вагон-якорь, подхваченный бегущим магнитным полем и увлеченный им, сначала бежал по рельсам, потом, ускоряя ход, взлетал и мчался в воздухе по оси трубы и вылетал из ее раструба на волю со скоростью около десяти километров в секунду.